 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
от населения в целом. Если учесть, что СССР производил сельхозпродукции на душу
населения больше, чем США – почти по всем показателям, кроме мяса, – то придется
признать, что особого преимущества в производительности фермер перед нашим
колхозником вообще не имел. Он просто передал многие функции колхозника
специализированным фирмам. Более глубокое разделение труда, развитой капитализм! Имея
100 млрд. долларов государственных субсидий в год и хорошее шоссе до ворот фермы,
американские фермеры могли себе это позволить.
Выгодно ли (и можно ли!) было бы устроить то же самое в России? Возможно, да,
возможно, нет. Не будем здесь об этом спорить. Этот вопрос при обсуждении проблемы на
интеллигентских кухнях никогда не поднимался, там мозг сверлили два числа: у них 3
миллиона, у нас 20 миллионов!
Очень часто бывает достаточно всего лишь слегка увеличить контекст приводимой как
аргумент численной величины, чтобы усомниться в самой ее достоверности или в логике
рассуждения. В важной книге Н.Шмелева и В.Попова “На переломе: перестройка экономики
в СССР” (1989) говорится: “Наше сельское хозяйство производит на 15% меньше продукции,
чем сельское хозяйство США, но зато потребляет в 3,5 раз больше энергии” (с. 169).
Подумайте сами, могло ли такое быть, если в расчете на 100 га пашни в СССР в 1989 г.
имелось 259 квт энергетических мощностей, а в США 405 квт. Потребление энергии
измеряется в квт-часах. Если верить академику-экономисту Н.П.Шмелеву, то получится, что
при нормальной загрузке в сельском хозяйстве СССР его энергетических мощностей в
течение 8 часов в сутки, моторы и машины сельского хозяйства США (в расчете на 100 га
пашни) работали всего 1,5 часа в сутки
. Это следует из простого уравнения: 259·8 =
3,5·405· х , где х – время работы энергетических мощностей сельского хозяйства США за
сутки.
Не могло этого быть или, во всяком случае, это очень сомнительно. Ведь и сам
Н.П.Шмелев наперебой с академиком А.Г.Аганбегяном утверждали, что в сельском
хозяйства СССР был огромный избыток машин (то есть энергетических мощностей) – в
отличие от экономных американских ферм.
В той же книге Н.П.Шмелев с соавтором пишут о советских работниках сельского
хозяйства: “Из-за пустяковой поломки машины бросают – ведь ремонт хлопотен, да и
незачем чинить, когда непрерывным обильным потоком идут новые трактора, комбайны,
автомобили” (с. 187).
Это – новый миф с количественной подкладкой и нарушенной логикой. Чтобы в нем
усомниться, образованному человеку не надо было даже глубоко лезть в справочники –
авторы сами приводят необходимые для рассуждений данные, опровергающие предыдущее
утверждение. Они пишут: “В минувшей пятилетке (1981-1985 гг.) 85% поставленных селу
тракторов и автомашин, 80% зерноуборочных комбайнов пошли на возмещение выбытия” (с.
192). Как это вяжется с утверждением, будто “из-за пустяковой поломки машины бросают,
да и незачем чинить”?
Возьмем комбайны (хотя и в отношении тракторов логика та же). Для простоты
заменим проценты абсолютными числами. Поставки комбайнов сельскому хозяйству за
1981-1985 гг. составили в СССР 557,8 тыс. штук. Как утверждают Шмелев и Попов, 80% из
них, то есть 446,2 тыс. штук, пошли на возмещение выбытия. В среднем за год,
следовательно, выбывало из строя 89,2 тыс. комбайнов. Среднегодовой парк комбайнов
составлял в СССР в ту пятилетку 786,5 тыс. штук. Таким образом, за год выбывало из строя
11,3% всего парка, то есть, комбайн служил тогда в среднем 8,8 года.
Если учесть, что нагрузка на комбайн была в СССР в два с лишним раза больше, чем в
США, и американский комбайн стоит даже сегодня в 4 раза дороже нашего, то такую
“фондоотдачу” комбайнов в СССР надо было бы признать исключительно высокой. Более
долгий срок службы машин был бы даже нежелательным – за 10 лет как раз проходила в то
время смена поколения комбайнов.
Теперь задумаемся, мог ли комбайн служить почти 9 лет, если, как утверждают
