 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
ниже, чем в Индии. При таком подходе тезис о низкой эффективности применения
удобрений в СССР становится весьма сомнительным – урожайность при переходе к
агротехнике с удобрениями выросла в СССР в 3 раза. И даже после этого, при относительно
высоком базовом уровне урожайности, эффективность использования удобрений в СССР
была по сравнению с Индией очень хорошей: отношение “прирост сбора зерна/прирост
внесения удобрений” в 1985-87 гг. по сравнению с 1974-76 гг. был равен в СССР 0,15, а в
Индии 0,18.
Что же касается Индии, США и т.д., то их сравнения с СССР здесь вообще абсурдны.
Почвенно-климатические условия несоизмеримы, а удобрения – лишь один из многих
факторов плодородия. Удивляться приходится авторам книги.
А вот, на с. 180 те же авторы предлагают другой тезис и в доказательство –
количественный “показатель”. Они пишут о “крайней неэффективности” лесной
промышленности в СССР: “О высоких потерях при переработке древесины свидетельствуют
следующие данные: из 1 тыс. м3 древесины в бывшем СССР получали 6,1 т фанеры, 18,9 т
древесно-стружечных плит и 28 т бумаги и картона, а в Финляндии, соответственно, 13,5;
13,5 и 190 т”. Это будет покруче логики Н.П.Шмелева!
Вчитайтесь в этот образец экологической мысли. О чем “свидетельствуют эти данные”?
На мой взгляд, о деградации рационального мышления. Где логика, эта “полиция нравов
интеллигенции”? Ведь если следовать авторам, то в Финляндии “потери при переработке
древесины” составляют более 2/3 (если принять удельный вес древесины за 0,7 т/м3). Что за
чушь! Куда девалось остальное у рачительных финнов? И при чем здесь фанера? В Швеции
из 1 тыс. м3 древесины получают всего 1,5 т фанеры – так что, там немедленно надо
перестройку проводить?
И ведь какая невинная подтасовка – авторы просто взяли список изделий из древесины
и выкинули из него главное по объему производство – пиломатериалы . В СССР их из 1 тыс.
м3 делали 281 м3, а в Финляндии только 150 м3. О чем это говорит? Только о том, что
финны специализировались на производстве бумаги. Можно спорить о том, нужно ли нам
было столько досок, но это совершенно другой вопрос, авторы же вели речь о потерях при
переработке древесины. Но разве доски являются “потерями”? Чтобы не искать адекватных
данных, служащих разумным показателем этих потерь (если эти потери действительно
велики), авторы просто идут на подлог – интеллигентный читатель проглотит. Об этом у нас
и речь идет – если бы интеллигентный читатель такие вещи не глотал, то процесс деградации
мышления был бы остановлен. А так, показатели вроде “фанеры” – на каждом шагу, причем
в академических изданиях.
Наконец, третий элемент триады категорий, необходимых для разумной постановки
задачи по достижению любой цели –
критерий
. Он, подчиняясь цели более высокого
порядка, отражает представления о добре и зле, исходя из которых ставится задача. В общем
случае, можно сказать, что критерий достижения цели есть инструмент, позволяющий при
выполнении программы изменений зафиксировать то состояние дел, когда реформатор
может сказать “это – хорошо!”. Когда Фауст, преобразуя местность и видя плоды трудов,
воскликнул “Мгновенье, ты прекрасно, остановись, постой!”, то это значило, что состояние
изменяемой системы соответствовало тому критерию прекрасного, что сформулировал для
себя Фауст. Не имея критериев оценки, в принципе невозможно рационально
программировать свою целенаправленную деятельность.
Неверный критерий означает, как правило, неверную постановку цели, что обычно
обнаруживается поздно и нередко с самыми печальными результатами. Во всех культурах
этому посвящены многочисленные притчи, сказки и пословицы. В большинстве типичных
ситуаций ошибка в выборе критерия оказывается связанной и с ошибочным определением
показателя и параметра. Классическим является миф о царе Мидасе, который в награду за
услугу попросил для себя у богов чудесного свойства – превращать в золото все то, к чему он
прикоснется. Цель была сформулирована неверно, т.к. неверным был критерий достижения
цели – превращение в золото всего , к чему прикоснешься. Мидасу пришлось умолять богов
