 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
обязывают все общество к тому, чтобы признать по крайней мере право каждого человека на
обеспечение известного минимума необходимых средств на тот случай, если он сам по
каким бы то ни было причинам окажется не в состоянии себя содержать. Другими словами,
за каждым должно быть признано то, что называется правом на существование.
Мы знаем, что в прежнее время забота о выброшенных за борт экономической жизни
лицах лежала на тех или других более тесных союзах – роде, общине, цехе и т.д. Но мы
знаем также, что ныне все эти союзы оттеснены, а то и вовсе уничтожены государством; это
последнее заняло по отношению к индивиду их прежнее властное место; оно претендует на
многие, прежде им принадлежавшие права (например, право наследования); естественно
поэтому, что оно должно взять на себя и лежавшие прежде на них обязанности. Только при
таком условии вступление на место прежних союзов государства будет подлинным
прогрессом, подлинным расширением общественной солидарности. И действительно, как
известно, призрение бедных, сирот и т.д. считается одной из государственных забот. Но все
это нынешнее призрение построено на идее милости и потому не может не быть
недостаточным) унизительным для тех, на кого оно распространяется. Между тем дело идет
не о милости, а о долге общества перед своими сочленами: каждый отдельный индивид
должен получить право на свое существование…
Признание права на существование окажет, без сомнения, огромное влияние и на всю
область экономических отношений: положение «экономически слабых» станет прочнее и
сделает их более устойчивыми в борьбе за цену предлагаемого ими труда и за лучшие
условия жизни. Защищенные от опасности голодной смерти, они не так легко пойдут в сети
хозяйственной эксплуатации.
Конечно, осуществление права на существование представляет громадные трудности,
но иного пути нет: растущая этическая невозможность мириться с тем, что рядом с нами
наши собратья гибнут от голода, не будет давать нам покоя до тех пор, пока мы не признаем
нашей общей солидарности и не возьмем на себя соответственной реальной
обязанности”397.
Мы видим, что здесь, во-первых, отрицается способность рынка как социального
механизма оценить реальный вклад каждого человека в жизнеобеспечение общества.
Во-вторых, утверждается всеобщее право каждого на получение минимума жизненных благ
на уравнительной основе – именно как право, а не милость. И это право в современном
обществе должно быть обеспечено государством, а не благотворительностью. Наконец,
утверждается, что уравнительное предоставление минимума благ в условиях России является
не только этически обязательным, но и экономически целесообразным.
История быстрого индустриального и экономического развития стран с разными
типами культуры убедительно показала, что в незападных культурах, сохранивших
общинные представления о человеке, быстрое развитие возможно лишь при условии
ликвидации бедности и большого разрыва в доходах. Здесь – кардинальная разница с
либеральным гражданским обществом протестантского Запада.
Наши реформаторы, будучи ренегатами коммунистической идеи, терпеть не могут
проектов развития, которые шли под красным флагом (СССР, Китай). Так вспомнили бы
хоть «азиатских тигров» – например, Тайвань. Там была проведена форсированная
программа экономического развития (1960-1974 гг.). Успех ее во многом был предопределен
ликвидацией бедности и быстрым сокращением расслоения общества по доходам.
Децильный фондовый коэффициент, составлявший в 1953 г. 30,4, сократился до 19,3 в 1961
г., а потом был резко сокращен до 8,6 в 1964 г. и 6,8 в 1972 г.398
В РФ пошли по пути Запада – стали выбрасывать из общества бедных (фондовый
коэффициент за время реформы вырос с 3,5 до 14, 5, а с учетом теневых доходов он
оценивается в 30-40). И это – в обществе, культура которого корнями уходит в православную
(а в существенной части – в исламскую) уравнительную этику!
Советское и либеральное понимание бедности – это две полярные мировоззренческие
концепции. Выдвигая лозунг борьбы с бедностью, правительство В.В.Путина не может
