 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
предписывают власти.
Как пишет Элкок, «такой подход навязывает неоднозначные и – как показал Бевин –
часто безнадежно идеальные представления людей, никогда не живших только на то, что
предусматривается такими корзинами. Значит, на практике пользоваться этими корзинами
нельзя, поскольку, как выявили исследования Раунтри, они слишком далеки от моделей
расходов реальных людей.
Большинство реальных семей, если не все, тратят некоторое количество денег на
не-необходимые вещи, такие как алкоголь и табак. Оршански утверждает, что средние
расходы на необходимые вещи можно использовать в качестве детерминанты уровня
бедности. Она предположила, что люди бедны в случае, если в семейном хозяйстве более
30% бюджета тратится на еду (Orshansky, 1969). Это позволяет вычленить критерий черты
бедности, основанный на доходе, при котором возможно приобретение необходимых вещей.
И, конечно, водоразделом не обязательно должны быть 30%, а в них должны входить не
только расходы на еду. Например, в Канаде используется уровень в 62%, которые уходят на
еду, одежду и жилье».
Таким образом, диапазон социально необходимых для человека расходов сверх
«минимального набора продуктов» довольно широк. В США бедным считается тот, кто
тратит на еду более 30% дохода. Если принять этот критерий, то в РФ за чертой бедности
находятся не 30, а все 140 млн. человек. В среднем на питание в РФ в 2001 г. расходовали
52,7% всех расходов семейного бюджета, и даже в самой богатой пятой части (квинтили)
населения расходовали на питание 44,1% семейного бюджета. Эта доля снижается очень
медленно.
Из этого видно, что как определенный в РФ «уровень бедности» (прожиточный
минимум), так и число людей, официально объявленных бедными, есть величины
произвольные, имеющие очень небольшую познавательную ценность. В РФ масштабы
бедности определяются решением правительства, а не путем изучения реальности. Понизили
«прожиточный минимум» – и число бедных уменьшилось. Соответственно, и результаты
«борьбы с бедностью», которые мы, возможно, услышим через три или четыре года, будут
столь же произвольными и далекими от реальности. Инструменты измерения у наших
борцов негодные.
Исследования того, как меняется образ жизни семей по мере снижения их доходов,
позволили найти критическую точку, после которой начинается быстрый рост депривации
(обездоленности) – вытеснения, выпадения человека из общества, его погружение на «дно»
(«Порог депривации – точка на нисходящей шкале доходов, ниже которой депривация
диспропорционально растет по отношению к падению доходов» – Таунсенд, 1979). Элкок
пишет: «Точка перехода, таким образом, показывает границу, где при определении расходов
выбор вытесняется потребностью – то есть она показывает порог бедности . Брэдшоу
(Bradshaw et al., 1987) утверждает, что такую точку можно рассчитать для большинства
типов семейных хозяйств, исходя из расходов на еду, одежду и отопление.
Это позволило Таунсенду рассчитать «показатель депривации», основанный на
двенадцати индикаторах, таких как отсутствие холодильника, ни одного проведенного вне
дома отпуска за последние двенадцать месяцев, отсутствие завтрака в течение большинства
дней недели – все эти индикаторы были тесно связаны с низкими доходами…
На более же абстрактном уровне, считал Таунсенд, здесь и лежит объективное
определение относительной бедности; тот факт, что порог, или черта бедности, составлял
примерно 140% от пособия SB [Supplementary Benefit – «Дополнительное пособие», на
которое живут многие бедные в Великобритании], подтверждает более ранние утверждения
Таунсенда и других, что люди, чьи доходы лишь немногим превышают уровень SB, все
равно будут жить в бедности в такой богатой стране, как Британия»427.
Разумеется, изучение методологии не требуется нынешней власти РФ. Бедность в
стране возникла и воспроизводится в результате сделанного вполне сознательно выбора – в
соответствии с интересами тех социальных групп, которые были движущими силами
