 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
сознания.
Конечно, аналогичные процессы наблюдаются и на Западе. Там это уклончиво
называют постмодернизмом – мягким и постепенным отходом от норм Просвещения,
лежавших в основе рациональности индустриальной цивилизации. В России же
альтернативный Западу проект, берущий начало в Просвещении, был в развитой форме
представлен в советском строе, а он потерпел поражение в “холодной войне”. Культурное
ядро “побежденного” проекта разрушалось радикально, с огромным перебором, и его
обломки не укладываются даже в структуры постмодерна – мы имеем просто антимодерн ,
регресс вплоть до мышления дологического, шаманского типа.
Есть и другой внешний фактор, углубляющий наш кризис. Во время стратегического
противостояния с блоком США советское руководство, идеологическая система СССР, а за
ними и общество в целом, мыслили и рассуждали «по-своему». Им не приходилось
подлаживаться к своему противнику и имитировать его – напротив, образ мысли, слова и
дела должен был быть альтернативой . Уже в годы перестройки началась «конвергенция»,
наша правящая элита и СМИ стали «учиться» у элиты и СМИ США, подражать им. При этом
мы «заразились» многими вещами, не имея того иммунитета или противоядий, которыми
обладает элита США, культивирующая у себя эти болезни вполне сознательно, как средство
манипуляции сознанием .
Это прямо относится к рациональности. Во второй половине ХХ века манипуляция
сознанием стала одним из важнейших средств господства США и внутри страны, и во
внешней политике. Для нее выработаны изощренные, разработанные в лабораториях
технологии. Часть этих технологий имеет в прямом смысле слова характер боевых средств,
они применяются в психологической войне. Одним из таких средств является, как это ни
парадоксально звучит, сознательная иррациональность . Этот инструмент политического
постмодерна уже стал фактором роста напряженности в мире, в том числе в сфере сознания.
Н.Хомский обращает внимание на эти установки, предложенные в исследовании
Стратегического командования США в 1995 г. и вошедшие в «Основные положения
доктрины сдерживания после холодной войны»5. Авторы исследования считают, что США
должны использовать свой ядерный потенциал, чтобы «в случае, если их жизненно важные
интересы поставлены под угрозу, выставить себя в роли иррациональной и мстительной
страны». Как сказано, «это должно быть частью нашего образа как нации, который мы
демонстрируем нашим противникам… Представлять себя абсолютно рациональным и
хладнокровным – значит оскорблять себя… Тот факт, что некоторые элементы
[американской государственной машины] могут казаться потенциально
„неконтролируемыми“, способен принести выгоду; ведь это только вселит страх и сомнения
в умы тех, кто принимает решения на противоположной стороне баррикады».
Эта доктрина родилась не после холодной войны. Н.Хомский пишет: «Этот доклад
воскрешает никсоновскую „теорию сумасшедшего“: наши враги должны осознавать, что мы
безумны и непредсказуемы, имея при этом в своем распоряжении невероятную
разрушительную силу; и поэтому страх заставит их подчиниться нашей воле»6.
Правда, и советники Никсона не оригинальны. По словам Н.Хомского, эта концепция
была принята уже в середине 50-х годов в Израиле правящей Партией труда, лидеры которой
«проповедовали необходимость актов безумия», что отмечал в своем дневнике
премьер-министр Моше Шаретт.
Самое опасное здесь в том, что, как отмечено во всех исследованиях манипуляции
сознанием, со временем и сами манипуляторы подпадают под действие самих технологий, и
их сознание действительно деформируется. Маска «сумасшедшего с бритвою в руке» все
сильнее влияет на тип мышления. Еще сильнее это сказывается на тех, кто учится у этих
манипуляторов. Маска становится их лицом.
Много было уже сказано о том, какие “инструменты мышления” были злонамеренно
испорчены манипуляторами во время перестройки и реформы. Это, прежде всего, язык –
язык слов и чисел. Наш ум заполнили ложными именами, словами, смысл которых менялся и
