 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
различиях между ними, где существует сфера понятий. Во всех других случаях мы имеем
целую массу сходных или несходных между собою картин, которые без определенного
плана и порядка сливаются и переходят друг в друга. Понятие, таким образом, превращает
свободно реющие в воздухе впечатления в предметы, из ощущения создает объект, которому
противостоит субъект, пробующий свои силы на нем, как на враге. Понятие играет
конститутивную роль по отношению ко всему реальному. Это положение не следует
понимать в том смысле, что предмет обладает реальностью постольку, поскольку он связан с
идеей, лежащей по ту сторону опыта, и является несовершенной проекцией, неудачным
отражением ее. Совершенно наоборот. Поскольку наш интеллект, как функция понятия,
простирается на какой-нибудь предмет, постольку он приобретает реальность. Понятие есть
«трансцендентальный объект» кантовской критики разума, который, как таковой,
соответствует «трансцендентальному субъекту». Только субъект является источником той
загадочной объектирующей функции, которая создает кантовский «предмет X»–
направление всякого познания. Функция эта совершенно тождественна логическим
аксиомам, в которых снова получает свое выражение наличность субъекта. Principium
contradictionis ограничивает понятие от всего того, что не является его содержанием.
Princiqium identitatis дает возможность рассмотреть понятие так, как будто оно одно только и
существовало бы в мире. Сырой, необработанный комплекс ощущений не может меня
побудить к заключению, что он равен самому себе, но, с применением к нему закона
тождества он превращается уже в определенное понятие. Так понятие придает
соответствующее достоинство и строгость пестрому сочетанию ощущений, всякому узору,
сотканному из мыслей: понятие освобождает содержание тем, что оно его связывает.
Существует свобода объекта, как и свобода субъекта. Оба соответствуют друг другу. Здесь
снова раскрывается перед нами тот факт, что, как в логике, так и в этике, всякая свобода
содержит в себе самоограничение. Человек становится свободным только тогда, когда он сам
превращается для себя в верховный закон. Только таким путем ему удается избежать
гетерономии, поставить себя вне зависимости от чужой воли, которая неизбежно включает в
себя произвол. Поэтому ФУНКЦИЯ понятия является вместе с тем и мотивом самоуважения
человека давая своему объекту, как всеобщему предмету познания, полнейшую свободу и
независимость, человек тем самым как бы уважает самого себя. Когда двое мужчин спорят
между собою, они всегда ссылаются на какой-нибудь предмет. Только женщина этого не
делает: она носится с предметами и реет среди них, подчиняясь исключительно своему
желанию, она не может дать объекту свободу, так как сама ею не обладает.
Самостоятельность, приобретаемая ощущением, благодаря понятию, не представляет
собою освобождения от субъекта, а освобождение от субъективности. Ведь понятие и есть
именно то, о чем я мыслю, о чем я говорю, что я могу написать. Это обстоятельство служит
источником веры, что я тем не менее еще нахожусь в некотором отношении к понятию, эта
вера – сущность всякого суждения. Имманентные психологи, Юм, Гексли, Мах, Авенариус,
совершенно разделались с понятием, отождествив его с общим представлением, причем,
между логическим и психологическим понятием они никакой разницы не делают. Поэтому
весьма характерно для них, что они совершенно игнорируют самое суждение, как будто его
совершенно не существовало. С своей точки зрения ни никак не в состоянии понять
элементы, чуждые монизму ощущений, которые скрываются в каждом акте суждения.
Каждое суждение содержит в себе признание или отрицание, одобрение или неодобрение
определенных вещей, мера этого признания – идея истины, не может одновременно
заключаться в комплексах ощущений, которые подвержены нашему суждению. Там, где нет
ничего, кроме ощущений, все ощущения должны являться равноценными и иметь право на
одинаковое значение в построении реального мира. Отсюда видно, что именно эмпиризм
разрушает действительность опыта, а позитивизм, несмотря на «солидность» и
«добросовестность» своей фирмы должен превратиться в настоящий нигилизм. Так очень
часто бывает и с весьма почтенными торговыми предприятиями, которые в конечном счете
обнаруживают свою беспочвенность и шарлатанство. В самом опыте еще не может
