 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
себе». И именно в этом смысле можно про него сказать, что он искупил свой наследственный
грех, что Бог принял в нем образ человека и человек всецело превратился в Бога, ибо в нем
все было преступлением и проблемой, и все превращается в искупление – в избавление.
Всякая же гениальность является высшей свободой от закона природы.
Если это так, то основатель религии есть самый гениальный человек. Ибо он больше
всех преодолел в себе. Это тот человек, которому удалось то, что глубочайшие мыслители
человечества лишь нерешительно во имя своего этического миросозерцания, во имя свободы
воли выставляли лишь как нечто возможное: полнейшее возрождение человека его
«воскресение», абсолютное обращение его воли. Все прочие великие люди также ведут
борьбу со злом, но у них чаша весов уже а priori склоняется к добру. Совершенно другое
дело у основателя религии. В нем таится столько злого, столько властной воли, земных
страстей, что ему приходится бороться с врагом в себе, беспрерывно сорок дней, не вкушая
пищи и сна. Только тогда он победил, но он не убил себя насмерть, а освободил от оков
высшую жизнь свою. Будь это не так, тогда не было бы никакого импульса к основанию
новой веры. Основатель религии является противоположностью императора, царь –
противоположность галилеянина, И Наполеон в определенный период своей жизни
переживал в себе известный перелом. Но это был не разрыв с земной жизнью, а именно
окончательное обращение в сторону богатства, могущества и великолепия ее. Наполеон
велик именно в силу той колоссальной интенсивности, с которой он отбрасывает от себя
идею, в силу безмерной напряженности его отпадения от абсолютного, в силу огромного
объема неискупленной вины. Основатель религии, этот наиболее обремененный виною
человек, хочет и должен принести людям то, что ему самому удалось: заключить союз с
божеством. Он отлично знает, что он насквозь пропитан преступлением, пропитан в
несравненно большей степени, чем всякий другой человек, но он искупает величайшую вину
свою смертью на кресте.
В еврействе скрывались две возможности. До рождения Христа обе эти возможности
находились вместе, и жребий еще не был брошен. Была диаспора и одновременно, по
крайней мере, подобие государства: отрицание и утверждение – оба существовали рядом.
Христос явился тем человеком, который побеждает в себе сильнейшее отрицание, еврейство,
и создает величайшее утверждение, христианство – эту резкую противо-положность
еврейства. Из состояния добытия выделяются бытие и небытие. Теперь жребий брошен:
старый Израиль распадается на евреев и христиан. Еврей в том виде, в каком мы его тут
описали, возникает одновременно с христианином– Диаспора становится особенно полной, в
еврействе исчезает возможность величия. Люди, подобные Самсону и Иошуе, этим самым
нееврейским людям среди старого Израиля, с тех пор не появляются и не могут появляться в
среде еврейства. Еврейство и христианство всемирно-исторически обусловливают друг друга
как отрицание и утверждение. В Израиле таились величайшие возможности, которые
никогда не выпадали на далю ни одного другого народа: возможность Христа. Другая
возможность –
еврей. Я надеюсь, что меня верно поняли: я не имею в виду провести связь
между еврейством и хрис-тианством, связь, которой в действительности совершенно не
существует. Христианство есть абсолютное отрицание еврейства, но оно имеет к последнему
такое же отношение, в каком находятся взаимно противоположные вещи, или утверждения.
Христианство и еврейство – еще в большей степени, чем благочестие и еврейство, можно
определить рядом путем взаимного исключения. Нет ничего легче, как быть евреем, и нет
ничего труднее, как быть христианином. Еврейство есть та пропасть над которой
воздвигнуто христианство, а потому еврей является предметом сильнейшего страха и
глубочайшего отвращения со стороны арийца.
Я не могу согласиться с Чемберленом, что рождение Спасителя в Палестине является
простой случайностью. Христос был евреем, но с тем, чтобы одолеть в себе самым
решительным образом еврейство. Кто одержал полную победу над самым могучим
сомнением, тот является самым верующим человеком, кто поднялся над безнадежнейшим
отрицанием, тот есть человек самого положительного утверждения. Еврейство было особым
