 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Текст взят с психологического сайта http://www.myword.ru
Текст взят с психологического сайта http://www.myword.ru
реальности, изучать ее сквозь "кристалл" преобразованных категориальных схем. Основой
служила причинно-системная матрица биологического детерминизма (с ее категориями эволюции,
адаптации, гомеостаза и др.). Опираясь на эти инварианты, Павлов не ограничивается ими, но
вводит дополнительные, призванные причинно объяснить динамику индивидуального поведения.
Таковы сигнал, подкрепление, временная связь и др. Они и образовали ту интеллектуальную
апперцепцию, сквозь "излучение" которой ему был отныне зрим каждый лабораторный феномен.
Они позволили проникнуть в общий строй поведения, неизведанные тайны которого захватывали
мысль Павлова до конца его дней.
Категориальная апперцепция у А. А. Ухтомского формировалась как эффект тех инноваций,
которые были внесены в основные объяснительные принципы и категории, образующие костяк
науки о поведении.
Здесь происходит обогащение детерминизма, который, сохраняясь как инварианта научного
познания, приобрел новые характеристики. Важнейшая из них - саморегуляция, под которой
разумелось не спонтанное изменение поведения, безразличное к воздействиям внешней среды, но
присущая организму активность, направленная на трансформацию этой среды.
"Доминанта, - по определению автора этой категории, - это временно господствующий рефлекс"
(Ухтомский, 1950, с. 317). Но какова природа поведенческого акта, обозначенного данным
термином? Активность, регулируемость интегральным образом мира, построение проектов
действительности - эти признаки остаются неразличимыми, пока организм трактуется как
существо, приводимое в действие только под влиянием внешних толчков, мотивируемое только
гомеостатической потребностью (например, пищевой), реагирующее только на одиночные
раздражители и ориентирующееся во времени только в пределах данного мгновения. На первый
взгляд модель, отвергнутая Ухтомским, походила на павловскую. Но он воспринимает учение И.
П. Павлова другими глазами. "Наиболее важная и радостная мысль в учении дорогого И. П.
Павлова заключается в том, что работа рефлекторного аппарата не есть топтание на месте, но
постоянное преобразование с устремлением во времени вперед" (Ухтомский, 1950, с. 258). Наряду
с категорией рефлекса в апперцепцию Ухтомского входили в общем ансамбле и другие категории:
торможение (которое трактовалось как активный "скуль-
201
птор действия", отсекающий все раздражители, которые препятствуют его построению),
интегральный образ, в противовес "ощущению" как "последнему элементу опыта" (Ухтомский,
1950, с. 194), предвкушение и проектирование среды и др.
Здесь важнейшей инновацией явилось введение понятия об истории системы, притом трактуемой
в плане развития, которое обусловлено экспансией организма по отношению к среде.
Среди категорий, введенных Ухтомским в аппарат науки о поведении, особое место заняли
категории человеческого лица (личности), которыми характеризовалось своеобразие доминант,
отличающих поведение человека (а тем самым и его среду и его мотивацию) от других живых
существ.
§ 3. Внутренняя мотивация
Поскольку весь смысл деятельности ученого заключен в производстве нового знания, внимание
привлекает прежде всего ее познавательный аспект. Дискуссии идут о логике развития мышления,
роли интуиции, эвристик как интеллектуальных приемов и стратегий решения новых задач и т. п.
Между тем голос практики требует обратиться к мотивационным факторам научного творчества.
За этими факторами издавна признают приоритет сами творцы науки. "Не особые
интеллектуальные способности отличают исследователя от других людей... - подчеркивал Рамон-
и-Ка-халь, - а его мотивация, которая объединяет две страсти: любовь к истине и жажду славы;
именно они придают обычному рассудку то высокое напряжение, которое ведет к открытию".
Стало быть, мотивация, а не интеллектуальная одаренность выступает как решающая личностная
переменная.
В психологии принято различать два вида мотивации - внешнюю и внутреннюю. О тех ученых,
энергию которых поглощают ими самими выношенные идеи, принято говорить как о внутренне
мотивированных. В случае же, если эта энергия подчинена иным целям и ценностям, кроме
научной истины, о них говорят как о движимых внешними мотивами.
Очевидно, что жажда славы относится ко второй категории мотивов. Что же касается таких
мотивов, как любовь к истине, преданность собственной идее и т. п., то здесь с позиции
исторической психологии науки следует предостеречь от безоговорочной отнесенности этих
