 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
ты их торжества. Так, даже сексуально ориентированному дискурсу постоянно угрожает
опасность "проговориться", высказать нечто иное, чем то, что такой дискурс вообще должен
высказывать.
В каком-то американском фильме парень пытается снять девушку, но ведет себя слишком
вежливо, осторожничает. Девушка резко бросает: "What do you want? Do you want to jump me?
Then, change your approach! Say:
I want to jump you!" Парень смущенно бормочет: "Yes, I want to jump you". — "Then go fuck
yourself!", — а чуть позже, когда он сажает ее в машину: "I make coffee, and then you can jump
me" и т.д. На самом деле этот дискурс, старающийся быть чисто объективным,
функциональным, анатомическим, стремящийся обойтись без всяких нюансов, не что иное,
как игра. Игра, вызов, провокация — вот что ясно читается между строк. Сама его грубость
насыщена любовными, сообщническими интонациями. Это новый способ обольщения.
Или еще один диалог, на сей раз из "Бала шизофреников" Филипа Дика:
"Отведи меня к себе в комнату и возьми".
"В твоем лексиконе есть нечто непостижимое, что оставляет желать..."
Можно понять это и в том смысле, что предложение твое, мол, неприемлемо, нет в нем
поэзии желания, слишком уж оно прямолинейно. Но, с другой стороны, текст говорит прямо
противоположное: что предложение содержит нечто "непостижимое" и это открывает
91
