 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
такое существующее, которое из многих частей не образует реального
своеобразного и ценного единства и не образует из частных функций единой,
целестремительной самостоятельности. Это противопоставление у Штерна
распространяется и на физическое и на психическое. Центральным в
определении личности является у него, что личность есть unitas
multiplex
112[112][6]
. Личность есть целое, которое не есть сумма частей. Личность
есть самоцель, вещь же есть цель для другого. Самостоятельная постановка
целей и самостоятельность актов образует личность. Энтелехия есть
целеустановка. Механизм есть лишь снизу увиденная энтелехия. Штерн строит
целую иерархическую персоналистическую систему, в которой иерархия
личностей входит одна в другую
113[113][7]
. Нация, например, для него тоже
личность, что есть главная ошибка его персоналистического иерархизма. Нация
есть индивидуальность, но не личность. Бесспорно, Штерн уловил целый ряд
признаков личности, отличающих ее от вещи. Но определение его, как,
впрочем, и большая часть определений, остается рациональным, его учение о
личности нельзя назвать экзистенциальным. Тайна личности не улавливается,
персонализм оказывается не человеческим, категория личности применяется к
не человеческим объектам и общностям. Есть еще один признак личности,
отличающий ее от вещи, может быть, самый существенный - личность способна
испытывать страдание и радость, она имеет для этого чувствилище, которого
лишены сверхличные реальности. Очень существенно для личности
переживание единой целостной судьбы. Это есть совершенно иррациональная
сторона в существовании личности, между тем как самостоятельная постановка
целей есть сторона рациональная. Главное в существовании личности совсем не
то, что оно целесообразно, главное, что оно есть причиняющая боль судьба,
антиномическое сопряжение свободы и предназначения, неотвратимости.
Очень странно, что по-латински persona значит маска и связана с
театральным представлением. Личность есть прежде всего личина. В личине-
маске человек не только себя приоткрывает, но он себя защищает от
растерзания миром. Поэтому игра, театральность есть не только желание играть
роль в жизни, но также желание охранить себя от окружающего мира, остаться
самим собой в глубине
114[114][8]
. Инстинкт театральности имеет двойной смысл.
Он связан с тем, что человек всегда поставлен перед социальным множеством.
В этом социальном множестве личность хочет занять положение, играть роль.
Инстинкт театральности социален. Но в нем есть и другая сторона. "Я"
превращается в другое "я", перевоплощается, личность надевает маску. И это
всегда значит, что личность не выходит из одиночества в обществе, в
природном сообщении людей. Играющий роль, надевающий маску остается
одиноким. Преодоление одиночества в дионисических оргийных культах
означало уничтожение личности. Одиночество преодолевается не в обществе,
не в социальном множестве, как мире объективированном, а в общении, в
духовном мире. В подлинном общении личность играет только свою
собственную роль, играет себя, а не другого, не перевоплощается в другое "я",
а, оставаясь собой, соединяется с "ты". В социальном множестве, как объекте,
личность сплошь и рядом хочет играть чужую роль, перевоплощается в
другого, теряет лицо и принимает личину. Социальное положение людей
112[112][6]
сложное (многообразное) единство (лат.).
113[113][7]
См. G. Gurvitch "L'idee du Droit social"**. Г. Гурвич защищает антииндивидуалистическое
социальное учение, в котором нет иерархического соподчинения. Он находит такое учение у
Краузе и Прудона.
114[114][8]
См. цитированную книгу Н. Евреинова.
