 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
36
именно это я бы хотел противопоставить первому предложению. — Но: “Ребенок приобщается к
естественно-историческим знаниям”. Это предполагает, что он в состоянии спросить, как
называется то или иное растение.
535. Ребенок знает, как что-то называется, если способен правильно ответить на вопрос “Как это
называется?”.
536. Ребенок, который еще только учится говорить, естественно, еще совсем не владеет понятием
называния.
537. Разве о том, кто не владеет этим понятием, можно сказать, что он знает, как называется то-
то?
538. Я бы сказал, так ребенок учится реагировать; пока же он так реагирует, он еще ничего не
знает. Знание начинается лишь на более поздней ступени.
539. Разве с познанием дело обстоит так же, как с накапливанием?
540. Собаку можно приучить по команде “N” бежать к N, на команду “М” бежать к М, но разве
она тем самым знала бы, как зовут людей?
541. “Он знает только, как зовут этого человека, но еще не знает, как зовут того”. Этого, строго
говоря, нельзя сказать о том, кто не имеет никакого понятия, что у людей есть имена.
542. “Я не могу описать этот цветок, если не знаю, что данный цвет называется „красным"”, как
сможет сказать в какой-либо форме: “Я знаю, как зовут этого человека, но пока еще не знаю, как
зовут того”.
544. Конечно же, указывая на цвет свежей крови, я могу правдиво сказать: “Я знаю, как этот цвет
называется по-немецки”.
17.4
545. Ребенок знает, какой цвет обозначается словом “синий”. И то, что он при этом знает, совсем
не так просто.
546. Я бы сказал: “Я знаю, как называется этот цвет”, — если бы речь шла, например, об оттенке
цвета, название которого не каждый знает.
547. Ребенку, который только что начал говорить и может использовать слова “красный” и
“синий”, еще нельзя сказать: “Не правда ли, ты знаешь, как называется этот цвет”.
548. Прежде чем спрашивать о названии того или иного цвета, ребенок должен научиться
употреблять слова, обозначающие цвета.
549. Было бы неверно утверждать, будто фразу “Я знаю, что там стоит стул” можно сказать лишь
тогда, когда он там стоит. Конечно, лишь тогда это истинно, но я имею право это сказать, когда
уверен, что он где-то там, пусть я даже не прав. [Притязания
— это долговое обязательство,
которым обременена сила мысли философа. — Л. В.]
18.4
550. Веря во что-то, человек вовсе не обязательно способен ответить на вопрос, почему он в это
верит; если же он что-то знает, то всегда должен суметь ответить на вопрос, откуда он это знает.
551. Причем, отвечая на этот вопрос, нужно следовать общепризнанным основоположениям.
Такое можно узнать вот так.
552. Знаю ли я, что в данное время сижу на стуле? — Неужели же я этого не знаю?! В данных
обстоятельствах никому не придет в голову сказать, что я это знаю, но не скажут, например, и
того, что я в сознании. Обычно этого не говорят и о прохожих на улице. Что ж, разве это не так,
хотя этого и не говорят?
553. Странно ваг что: если я говорю без особого повода “Я знаю”, скажем "Я знаю,что сейчас
сижу на стуле", то такое утверждение кажется мне неоправданным и самонадеянным. Если же
я утверждаю это в ситуации, где в этом есть потребность, то оно представляется мне вполне
оправданным и будничным, хотя моя уверенность в его истинности ни на йоту не возросла. 554.
В своей языковой игре оно не претенциозно. Там оно не возвышается над самой этой
человеческой языковой игрой. Ибо там оно имеет ограниченное применение.
Но как только я произношу это предложение вне его контекста, оно предстает в каком-то ложном
свете. Так, словно бы я хочу заверить, что есть то, что я знаю. О чем мне не смог бы поведать и
