 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
перечисленные типы утопий носят конкретно-исторический характер, т.е.,
как будет показано ниже, могут рассматриваться лишь в рамках
определенной исторической эпохи.
Было бы неправильным относить к утопиям только так называемые
государственные романы или социально-политические трактаты. Элементы
того, что составляет суть утопии, встречаются в самых разнообразных
произведениях. Это делает целесообразным применение понятия «утопизм»
как утопического подхода к проблемам настоящего и будущего. В таком
плане история утопической мысли предстает не просто как ряд
произведений, а как процесс эволюции утопизма.
Первые представления о лучшем будущем не в «ином мире», а на
Земле, первые утопии возникли во второй половине I тысячелетия до н.э. в
Древней Греции и в Китае, где уровень философской мысли был
относительно высок, а религия не подавляла ее так сильно, как в Египте,
Персии, Индии. Вопреки утверждениям ряда историков, буржуазных и тем
более социалистических утопий тогда еще не появлялось. Утопии носили
характер либо идеализации родового строя (Лао-цзы, Мо-цзы, Эвгемер,
Ямбул), либо «рационализации» рабовладения (Конфуций, Платон), а
позднее — феодализма (Шан Ян и др.).
Второй этап охватывает эпоху средневековья. Засилье религиозной
идеологии в течение почти полутора тысячелетий сделало немыслимым
появление значительных утопий. Некоторый подъем наблюдался в XI—XIII
вв. только на Ближнем и Среднем Востоке (аль-Фараби, Ибн-Баджа, Ибн-
Туфайль, Низами и др.). Однако последовавший затем упадок продолжался
здесь до середины XIX
— начала XX в. До той же поры почти не
прогрессировал утопизм в Китае, Индии и других странах Азии.
Третий этап связан с эпохами Возрождения и Просвещения (XVI
—
первая треть XVIII в.: условно от «Утопии» Мора до «Завещания» Мелье и
«Философских писем» Вольтера). В это время рабовладельческие утопии
исчезают, а феодальные отходят на второй план, уступая место буржуазным
и особенно социалистическим (Мор, Кампанелла и др.). Утопизм наряду с
религиозными концепциями будущего становится идеологией буржуазных
революций XVI—XVII вв. В нем впервые ставится проблема связи между
социальным и научно-техническим прогрессом (Ф. Бэкон).
Четвертый этап охватывает остальные две трети XVIII в. (условно от
Мелье до Баб¸фа). Он отличается от предыдущего резким разрывом с
религией и эсхатологией, использованием достижений западноевропейской
философии нового времени (Ф. Бэкон, Гоббс, Декарт, Спиноза, Локк и др.),
тесной связью с идеологией просветительства (Вольтер, Руссо, Монтескье,
Гольбах, Гельвеции, Дидро, Лессинг, Г¸те, Шиллер, Джефферсон,
Франклин, Новиков, Радищев и др.), а также более четким характером
конкретных программ политической борьбы. Последнее относится не только
к утопиям Морелли и Мабли, но и в особенности к утопиям Великой
французской революции (Баб¸ф и др.). Даже «общинная» по форме утопия
Руссо объективно приобрела в этих условиях характер мелкобуржуазной
эгалитаристской утопии. Вновь растет число феодальных утопий (Новалис,
Щербатов), но сохраняется и усиливается преобладание буржуазных и
особенно социалистических.
Пятый этап приходится в основном на первую половину XIX в. (от
Сен-Симона, Фурье и Оуэна до Л. Блана и Кабе, Дезами и Вейтлинга, а в
