 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
и объективность, высокий энтузиазм и глубокая серьезность – вот две выдающиеся формы, в
которых оно выражается. Еврей – не мечтатель, но и не трезвенник, не эксстатичен, но и не
сух. Он, правда, не поддается ни низшему, ни духовному опьянению, он не подвержен
страсти алкоголика, как и неспособен к высшим проявлениям восторженности. Но из этого
еще нельзя заключить, что он холоден или, по крайней мере, спокоен, как человек,
находящийся под влиянием убедительной аргументации. От его теплоты отдает потом, от его
холода стелется туман. Его самоограничение превращается в худосочие, его полнота
представляет собою своего рода опухоль. Когда он в дерзком порыве совершает полет в
безграничное воодушевление своего чувства, он и тогда не подымается выше пафоса.
Вращаясь в теснейших основах своей мысли, он не может не греметь своими цепями. У него,
правда, не появляется желания поцеловать весь мир, тем не менее он остается к нему столь
же навязчивым.
И одиночество, и общение с миром, и строгость, и любовь, и объективность, и
мышление, похожее на шум, всякое истинное, нелживое движение человеческого сердца,
серьезное или радостное, все это в конечном счете покоится на благочестии. Вера совсем не
должна, как в гении, т.е. в самом благочестивом человеке, относиться к метафизическому
бытию: религия есть утверждение самого себя и, вместе с собою, всего мира. Она может
также относиться к эмпирическому бытию и, таким образом, одновременно как бы
совершенно исчезнуть в нем. Ведь это одна и та же вера в бытие, в ценность, в истину, в
абсолютное, в Бога.
Понятие религии и благочестия, которое я исчерпывающе развил в моем изложении,
может легко повести к различным недоразумениям. Поэтому я позволю себе для большей
ясности сделать еще несколько замечаний. Благочестие заключается не в одном только
обладании. Оно лежит и в борьбе за достижение этого обладания. Благочестив не только
человек, возвещающий нового Бога (как Гендель или Фехнер), благочестив также и
колеблющийся, полный сомнений, богоискатель (как Ленау или Дюрер). Благочестие не
должно стоять в одном только вечном созерцании перед мировым целым (как стоит перед
ним Бах). Оно может проявляться в виде религиозности, сопровождающей все единичные
вещи (как у Моцарта). Оно, наконец, не связано с появлением основателя религии. Самым
благочестивым народом были греки, и потому их культура превосходит все другие,
существовавшие до сих пор, однако среди них, без сомнения, не было ни одного
выдающегося творца религиозной догмы (в котором они совершенно и не нуждались).
Религия есть творчество всебытия. Все, что существует в человеке, существует только
благодаря религии. Еврей, таким образом, меньше всего отличается религиозностью, как до
сих пор привыкли думать о нем. Он иррелигиозный человек.
Нуждается ли это еще в обосновании? Должен ли я вести пространные доказательства
того, что еврей лишен настойчивости в своей вере, что иудейская религия – единственная, не
вербующая прозелитов. Почему человек, принявший иудейство, является для самих евреев
величайшей загадкой и предметом недоумевающего смеха? Должен ли я распространяться о
сущности еврейской молитвы и говорить о ее строгой формальности, подчеркивать
отсутствие в ней той странности, которую в состоянии дать один лишь момент
возвышенного чувства? Должен ли я, наконец, еще раз повторять, в чем заключается
сущность иудейской религии? Должен ли еще раз подчеркнуть, что она не является учением
о смысле и цели жизни, а есть лишь историческая традиция, в центре которой стоит переход
евреев через Красное море традиция, которая завершается благодарностью могучему
избавителю со стороны убегающего труса?
И без того все ясно: еврей – иррелигиозный человек, очень далекий от всякой веры. Он
не утверждает самого себя и вместе с собой весь мир т.е. он не делает именно того, в чем
заключается существенная сторона всякой религии. Всякая вера героична: еврей же не знает
ни мужества, ни страха, как чувств угрожаемой веры. Он ни сын Солнца, ни порождение
демона.
Итак, не мистика, как полагает Чемберлен, а благочестие есть то что в конечном счете
