 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
40
601. Всегда существует опасная склонность выявлять значение, всматриваясь в само выражение
и состояние употребляющего его человека, вместо того чтобы постоянно думать о практике. Вот
почему так часто повторяют про себя выражение, словно в нем и сопутствующем ему состоянии
можно усмотреть искомое.
23.4
602. Следует ли мне говорить: “Я верю в физику” или же: “Я знаю, что физика истинна”?
603. Меня учат, что это происходит при таких обстоятельствах. Это открыли путем
экспериментов. Разумеется, все это нам бы ничего не доказало, если бы данный опыт не был
окружен другими, вместе с ним образующими систему. Так, эксперименты проводили не только
с падающими телами, но и с сопротивлением воздуха и со всякими другими явлениями. Но в
конечном счете я полагаюсь на эти опыты или же на отчеты о них и без каких-либо сомнений
руководствуюсь ими в своих действиях. А разве не оправданно само это доверие? Насколько я
могу судить, оправданно.
604. В зале суда, безусловно, было бы признано истиной высказывание физика, что вода кипит
при 100°С. Ну, а если бы я не доверял этому высказыванию, что я мог бы сделать, дабы
пошатнуть его? Поставить собственные опыты? Что они доказали бы? 605. А что, если бы
утверждение физика оказалось суеверием и строить на нем суждение было бы столь же
абсурдно, как и предпринимать испытание огнем?
606. То, что другой, по моему мнению, совершил ошибку, не дает основания считать, что и я
сейчас ошибаюсь.
— Но не является ли это основанием для предположения, что я мог бы
ошибаться? Это не основание для какой-либо неуверенности в моем суждении или в действии.
607. Судья мог бы даже сказать: "Это истина, насколько ее способен знать человек”. — Но что
дало бы это дополнение? (“Beyond all reasonable doubt”
12
.)
608. Положениями физики я руководствуюсь в своих действиях, разве не так? Должен ли я
сказать, что у меня нет для этого достаточных оснований? Не это ли мы как раз и называем
достаточным основанием?
609. Допустим, мы встретили людей, которые не считают это убедительным основанием. И все
же как мы себе это представляем? Ну, скажем, вместо физика они вопрошают оракула. (И потому
мы считаем их примитивными.) Ошибочно ли то, что они советуются с оракулом и следуют ему?
Называя это “неправильным”, не выходим ли мы уже за пределы нашей языковой игры, атакуя
их?
610. И правы мы или не правы в том, что сражаемся с ними? Разумеется, наши действия будут
подкреплены всяческими лозунгами.
611. Где действительно сталкиваются два непримиримых принципа, там каждый объявит другого
глупцом и еретиком.
612. Я сказал, что стал бы “сражаться” с другим,
— но разве я отказался бы приводить ему
основания? Вовсе нет; насколько же далеко они простираются? В конце оснований стоит
убеждение. (Подумай о том, что происходит, когда миссионер обращает туземцев.)
613. Ну, а если я говорю: “Я знаю, что вода в котелке на газовом пламени не замерзает, а
закипает”, — то, видимо, это мое “Я знаю” оправданно так же, как и какое-либо другое. “Если я
что-то знаю, то я знаю это”. — Или то, что человек напротив меня — это мой старый друг такой-
то, - я знаю с еще большей уверенностью? А что, если сравнить это с предложением о том, что я
смотрю двумя глазами и увижу их, если посмотрю в зеркало? Я не знаю сколько-нибудь
определенно, каким тут должен быть мой ответ.
— Однако между этими случаями все же есть
некоторая разница. Если вода на огне замерзнет, конечно же, я буду чрезвычайно удивлен, но
сделаю предположение о каком-то пока неизвестном мне воздействии, обсуждение же этого
вопроса, возможно, предоставлю физику. — Но что могло бы вызвать у меня сомнения в том, что
этот человек и есть NN, которого я знаю много лет? В данном случае сомнение, видимо, увлекло
бы за собой все и повергло в хаос.
614. То есть если бы меня со всех сторон разубеждали: того человека, имя которого я всегда знал
(слово “знал” я здесь употребляю намеренно), зовут не так, — то в этом случае меня бы лишили
оснований всякого суждения.
